Математика бесперспективности

Магистратура топового вуза. Конкурс из 65 человек на место стажера, полтора года стажировок за право называться junior. Двадцать лет ипотеки за пенал. Это не перспектива, это приговор.

Эта статья о тех, кто не ждет помилования. О молодом пролетариате, который первым почувствовал, что система больше не работает. О тех, кто понял – капитала у них не будет, капитал уже подчинил их будущее.

Кризис легитимности

Молодое поколение не ленивое, оно рациональное. Если «игра не стоит свеч», то вкалывать бессмысленно, разрыв непреодолим. Решение не зависит от возраста, пола или континента, феномен NEET универсален.

В Европе, США, Австралии отказ от переработок выразился в quiet quitting. В Азии радикальнее: китайское «лежание на спине», корейские N-отказов (от свиданий и брака до работы и самой жизни). Капитализм отнимает будущее по частям, молодежь отказывается по пунктам.

Отказ глобален. Из 128 стран только 21% работников «вовлечены», 62% в состоянии quiet quitting, 17% открыто враждебны. В развитых странах картина хуже всего: Швейцария – 84% не вовлеченных, Германия – 72%, США – 51% плюс 17% активно отстраненных¹².

Четверо из пяти работников в мире либо отказались от добровольной эксплуатации, либо враждебны капиталу. Речь не о кризисе HR-стратегий, а о кризисе легитимности системы наемного труда.

Gallup трактует это как «проблему менеджмента». Тех, кто добровольно отдает прибавочный труд, называет «вовлеченными». Отказ от переработок объявляется дефектом, хотя это норма – работник продает рабочую силу строго по договору. Активно отстраненных обвиняют в том, что они «подрывают работу коллег».

Реакция капитала предсказуема. Молодежь ленива, лишена мотивации, это «снежинки», неспособные к труду и дисциплине.

Однако данные разоблачают этот миф. Молодежь (<35 лет) вовлечена на 22%, старшее поколение – на 21%³. Разница в 1 процентный пункт. Это не «поколение снежинок» – это весь пролетариат.

Надсмотрщики капитала (менеджмент) вовлечены на 27%, рядовые работники на 18%. Чем ближе к непосредственной эксплуатации, тем меньше иллюзий. Действительность в том, что отказ от карьеризма и самоэксплуатации есть трезвая оценка реальности, – труд не ценится, не ведет к достатку, лишь воспроизводит эксплуатацию.

Стихийный, массовый отказ от правил игры наносит прямой удар по легитимности системы. Если работник видит, что труд не окупается, и дело не в его усилиях, начинают рушиться легенды о «заслуженной власти» и «справедливом порядке».

Капитал переживет кризис прибыли, но не кризис легитимности. Когда двое из трех работников открыто враждебны или пассивно сопротивляются, идеология «свободного рынка» становится пустым звуком. Впервые в истории молодежь массово отказывается верить в систему до того, как встроилась в нее. Это конец иллюзий и начало страха капитала.

«Жизненные шансы», «социальная мобильность», «инвестиции в человеческий капитал» – все это пустые обещания для тех, кто уже видел как работает система. Молодые работники перестали играть не потому, что не понимают правил, а потому, что понимают их слишком хорошо.

Буржуазная социология скажет, ты не можешь купить жилье потому что у тебя «низкая позитивная привилегированность в экономической сфере». Марксизм объясняет проще: ты работаешь на двоих, один капиталист крадет твой труд на работе, другой через аренду.

Один и тот же человек? Еще хуже, они друзья.

Математика бесперспективности

§1. Соотношение труда и жизни

Соотношение цены жилья к среднему доходу (сколько лет зарплаты нужно для покупки квартиры):

Рост стоимости жилья не случайность, а закон капитализма, который превратил потребность в крыше над головой в финансовую петлю. Норма прибыли падает, мелкий капитал бежит в недвижимость. Жилье становится спекулятивным активом. Накопил, купил, сдал. Работник получает счета за аренду.

Рост органического состава капитала (автоматизация, роботы) означает, что ты производишь втрое больше, чем бумер в 90-е, но зарплата растет медленнее цен. Доля живого труда сжимается, норма эксплуатации растет, из каждого часа выжимается больше неоплаченного труда.

Финансиализация превращает жилье в дериватив, а тебя в облигацию. Ипотека на 30 лет под 7% делает тебя источником гарантированного дохода банка на десятилетия. Покупаешь квартиру, продаешь будущее.

Резервная армия труда (миллионы мигрантов, студентов, безработных) давят на зарплаты. Капитал не просто сжимает доход, он размазывает тебя по асфальту конкуренцией. Капитал не просто использует мигрантов, он создает вражду между вами. Но вы оба продаете одну и ту же рабочую силу одним и тем же владельцам средств производства. Их сила в вашем разъединении.

Концентрация работы в мегаполисах означает, что капитал ждет тебя там, где спрос на жилье поддерживается искусственно. Ты не можешь уехать в провинцию, там нет работы. Ты вынужден платить монополистам за право трудиться.

Каждый из этих пунктов не отдельная причина. Это пять пальцев, которыми капитал душит молодого работника. Система не сломана, она работает так, как должна. Ее задача превратить базовую потребность в источник пассивного дохода для тех, у кого есть капитал, и в кабалу для тех, кто продает способность трудиться.

Кредит приковывает тебя к месту, лишает возможности бастовать, увольняться, сопротивляться. Аренда оставляет мобильность, каждый месяц аренды это месяц свободы от банковского рабства. Капитал хочет привязать, чтобы ты не мог сказать «нет». Не позволяй.

§2. Карьерный лифт в могилу

Карьерный лифт не забит, его не существует. Грейды раздают как конфетти, повысили до middle, зарплата +10%, но аренда подскочила на 30%. Математика сломалась. Раньше десять лет от junior до senior означали рост зарплаты в три-пять раз, возможность купить дом. Сегодня ты повышаешься в грейде, но цены растут быстрее.

Карьерные позиции заняты поколением 35–50 лет, которое держится до последнего из-за кредитов, детей в университетах, статуса. Молодым предлагают «стажироваться» годами, получая опыт вместо зарплаты. Средний CEO – 56 лет. Он держится за место костями, потому что знает: выгнать его – значит стать тобой. А тебе – стать никем.

Джоб-хоппинг не стратегия, а паника утопающего. Прыгаешь с корабля на корабль, а они все тонут. Чем чаще меняешь работу, тем меньше лояльность, тем проще тебя выкинуть.

Карьерный тупик охватил не только офисы. На производстве от рабочего до мастера двадцать лет, прибавка символическая, вечерние подработки. Перспектива – физическое истощение к пятидесяти и увольнение при следующем кризисе. В IT высокие зарплаты сегодня сменяются массовыми увольнениями завтра. Потолок – senior, дальше пройдут единицы. Эйджизм жесткий, в 35-40 лет ты «слишком старый». В сервисе роста нет вообще – официант сегодня, официант через десять лет.

Стажировка есть легальная экспроприация. Стажер производит полную стоимость (иначе его бы не брали), но получает зарплату ниже стоимости воспроизводства рабочей силы. Разницу компенсируют родители, кредиты или нищета. Опыт не конвертируется в доход, это прямая кража времени жизни.

Исчерпание социального лифта не культурная проблема и не следствие «лени поколения». Это закономерная эволюция капитализма из-за общемирового падения нормы прибыли. Рост органического состава капитала ведет к сокращению позиций управленцев, служащих, рабочих. Финансиализация отрывает доходы от производительного труда. Резервная армия труда давит на зарплаты вниз.

§3. Диплом вместо будущего

Высшее образование не гарантирует ничего. Это не пропуск в несуществующий «средний класс», а ипотечный пакт с капиталом.

Топовый диплом. Шесть лет обучения плюс репетиторы. Потраченная сумма могла стать первым взносом за жилье. Диплом дал право участвовать в конкурсе из 65 человек на стажерскую позицию.

Кредитование образования

Студенческий долг в США составляет $1.8 трлн, это больше чем ВВП Испании. Двадцать лет назад образование было почти бесплатным.

Модель США теперь экспортируется по всему миру. Образование превращается в товар с падающим качеством, студент – в должника до начала трудовой жизни. Это не «инвестиция в человеческий капитал», а крепостная зависимость.

Ты обязан работать, потому что должен банку. Не можешь отказаться от эксплуатации, почти не можешь выбирать условия. Это якорь, лишающий возможностей.

Реструктуризация образования

Когда метрополия не нуждается в специалистах, она демонтирует университеты. Государства по всему миру выдавливают молодежь из высшего образования в профессиональное. Германия, Франция, Россия массово сокращают бюджетные места в вузах, расширяя программы СПО и ПТУ.

Это пополнение эксплуатируемых секторов и попытка разрешить кризис деиндустриализации. Профобразование готовит работников для сервиса, логистики, производств низкой сложности – с высокой текучкой, низкими зарплатами, без роста.

Экспорт капитала вынес производство в страны с дешевой рабочей силой. Развитым экономикам не нужны миллионы инженеров, производство переехало в Китай, Индию, Вьетнам. Высшее образование в метрополиях теперь избыточно.

Обесценивание диплома

Массовизация высшего образования сначала превратила диплом в норму, затем в минимальное требование. В 2000-е годы диплом давал преимущество. В 2025 его отсутствие – автоматический отказ, хотя наличие ничего не гарантирует.

Капитал переложил издержки воспроизводства квалифицированной рабочей силы на самих работников. Раньше предприятие обучало, теперь работник приходит с дипломом, оплаченным из собственного кармана.

Образование не конвертируется в стабильную занятость, 50–60% молодежи работают на временных контрактах без социальных гарантий. Диплом дает право участвовать в поденном труде, но не выйти из него.

Академический пролетариат

Аспирант находится в рабстве, платит за возможность работать. Он производит научную продукцию, которая приносит университету гранты, публикации и репутацию. Его труд монетизируется научным руководителем, деканатом.

Кандидат наук становится лаборантом на нищенской зарплате со случайными подработками. Защита диссертации позволяет перейти из одного рабства в другое. Годы труда в обмен на туманные обещания «академической карьеры». Университет не несет никаких обязательств.

Ложь об окупаемости

Буржуазная экономика утверждает, что диплом окупается за 10–20 лет, пожизненная премия к доходам составляет $1–3 миллиона. Чистая статистическая манипуляция, скрывающая реальность.

Окупаемость считается только для выживших на рынке труда, молодежь на временных контрактах в расчет не берется. 10–20 лет окупаемости – это половина трудоспособной жизни на выплату долга, причем реальная стоимость включает не только обучение, но и проценты, упущенный доход, издержки на кампус.

Положительный ROI сузился до STEM, инженерии и программирования. Для гуманитариев, педагогов окупаемость близка к нулю или отрицательна. Миллионы платят за образование, которое не окупится, потому что капитал уже решил, что образование вам не нужно. Нужно работать.

§4. Что такое труд при капитализме

Труд превратил тебя в приложение к телефону. У тебя нет продукта, нет процесса, нет себя. Есть только аккаунт в системе капитала.

Работник отчужден от продукта труда. Программист пишет код, который становится собственностью компании. Курьер доставляет товары, деньги достаются платформе. Учитель обучает, его труд присваивается университетом. Продукт труда становится чужим и враждебным.

Человек отчужден от процесса труда. Работник не решает, как, когда и зачем работать. Это определяет капиталист или его менеджер. KPI, дедлайны, метрики эффективности превращают тебя в придаток алгоритма.

Современная эксплуатация тотальна. Капитал требует не только физического труда, но и эмоционального, интеллектуального, психологического. «Улыбайся клиенту», даже если он хамит. «Будь вовлеченным», «будь креативным».

В результате выгорание, депрессия, зависимости. Капитал не заботится о психическом здоровье, он эксплуатирует его до полного истощения. Молодежь видит коллег на антидепрессантах, начальников с истериками, «успешных» карьеристов в бесконечной терапии и отказывается платить такую цену.

Капитал крадет время развития

Капитал потребляет способность к труду как товар, и это время жизни. Восемь часов на работе, два часа дорога, час на подготовку. Одиннадцать часов отданы капиталу. Из шестнадцати часов бодрствования остается пять на сон, еду, быт. Двух третей жизни просто нет. Она принадлежит капиталисту.

Не успеваем читать, учиться, заниматься тем, что интересует, строить отношения, воспитывать детей. Все откладывается на «потом», которое не наступает. Жизнь уходит на производство прибыли.

Капитал крадет не просто рабочие часы, а возможность развития. Маркс показал, что свободное развитие каждого является условием свободного развития всех⁴. Но при капитализме все наоборот – твоя несвобода есть условие чужой свободы.

Молодежь это чувствует и сопротивляется. В сущности отказ от переработок – это защита времени, отказ отдавать больше оплаченного. Попытки уйти во фриланс – иллюзорная надежда контролировать свое время, чаще приводящая к жесткой самоэксплуатации без гарантий. Это борьба за жизнь.

Продажа рабочей силы

Апологеты системы внушают, что труд – это самореализация, путь к успеху, карьера. Ложь. Труд при капитализме есть продажа рабочей силы. Работник продает время, энергию, знания и получает не стоимость продукта, а стоимость воспроизводства себя как рабочей силы. Ровно столько, чтобы завтра снова прийти на работу.

Рабочая сила представляет собой товар особого рода. Ее потребительная стоимость для капитала заключается в способности создавать прибавочную стоимость. Капитал платит работнику на еду, жилье, одежду, минимальное воспроизводство, но забирает весь продукт труда. Разница между произведенным и оплаченным – прибавочная стоимость, источник прибыли капиталиста – наш неоплаченный труд.

Работник производит стоимость в течение всего рабочего дня, но оплачивается только часть времени. Остальное обращается в прибыль. Стажер работает полный день, создает продукт, приносящий компании доход, но получает символическую зарплату «за опыт».

Несвобода труда

По мнению официальной идеологии – ты свободен. Можешь выбрать работу, уволиться, сменить профессию. Ложь. Ты вынужден продавать рабочую силу, чтобы не умереть с голоду. Подчиняться капиталисту, чтобы не оказаться на улице. Работать на чужих условиях, потому что альтернативы нет. Это принуждение голодом, а не свобода.

Маркс определял положение наемного работника следующим образом: он свободен в двух смыслах. Свободен от средств производства – не владеет ничем, что позволило бы ему работать на себя. И свободен продавать свою рабочую силу – иначе умрет. Это свобода раба выбирать хозяина. Ты можешь сменить компанию, но не можешь отказаться от наемного труда как такового.

Освобождение труда возможно только через уничтожение наемного рабства, через передачу средств производства в руки тех, кто работает. Труд не ради прибыли капиталиста, а ради развития общества и работника. Пока средства производства находятся в частной собственности, труд остается принудительным, отчужденным и несвободным.

Стихийный «профсоюз» одиночек

Капитал убил профсоюзы, чтобы разобщить трудящихся. Quiet quitting – тот случай, когда разобщенные случайно договорились. Представьте, что будет, когда они договорятся сознательно. Этого капитал боится больше всего, это конец его легитимности.

Не поколения, а классы

Буржуазная социология любит рассуждать «поколениями». Будто миллениалы, зумеры, альфа являются разными подвидами людей с разными ценностями и мозгами. Маскировка нужна, чтобы не говорить о главном, о классовом рабстве.

Никаких «поколений» нет. Есть только те, кто продает рабочую силу, и те, кто ее покупает. Пролетариат и капиталисты. Эксплуататоры и эксплуатируемые. Все остальное – маркетинговая муть, чтобы ты искал причины в себе.

§1. Фазы кризиса

Разница заключается не в голове, а в материальных условиях. Миллениал попал на рынок в 2000–2010-х, когда капитализм еще делил крошки. Жилье стоило четыре зарплаты, постоянный контракт был нормой, карьера не была мифом. Просто попадание в окно, которое капитал открыл на секунду после кризиса 2008 года, и тут же захлопнул.

В том окне тоже не было перспектив. «Средний класс» миллениалов – те же пролетарии, только успевшие взять ипотеку до того, как возможности исчезли.

Зумер вышел на рынок после 2015-го, когда окно уже заложили кирпичом. Жилье подорожало вдвое, постоянный труд стал роскошью, зарплата начала стагнировать. Ты не «неудачник», а жертва новой фазы накопления.

Капитализм развивается через кризисы, через перестройку на более жесткую эксплуатацию.

• 1991. Распад СССР, «конец истории». Капитал перестал бояться альтернативы, неолиберализм покорил Скандинавию.
• 2000. Дотком-пузырь, программиста превратили из инженера в поденщика.
• 2008. Финансовый крах. Кризис перепроизводства скинули на периферию, цена на жилье взлетела, временные контракты стали нормой.
• 2014–2015. Нефтяной обвал, кризис периферийных экономик. Девальвации, урезание зарплат, рост безработицы в развивающихся странах. Капитал переложил издержки на слабейших.
• 2020. Ковид, «удаленка« стала тюрьмой 24/7, новая норма «всегда на связи».
• 2023-2025. Общий крах. Массовые увольнения, дубинка ИИ, резервная армия выросла до миллионов.

Интервалы сокращаются. Капитал перестраивается все быстрее, сжимая время между ударами.

Буржуазия называет это «перегревом экономики». Обман. Это кризис перепроизводства. Капитал производит больше товаров, чем может продать, потому что обнищал своих покупателей – нас.

Каждый кризис – новый виток империализма. Капитал сбрасывает проблемы на всех, – молодую смену, пенсионеров, пролетариат. Ты не зумер с «проблемами», а пролетарий эпохи империалистического заката.

§2. Поденщина XXI века

Непрекращающиеся кризисы при отсутствии социалистической альтернативы вернули капитал к методам XIX века. Временные контракты, стажировки, фриланс есть не «прекарная занятость», а поденщина и сдельный труд. Пролетарию вернули старую форму эксплуатации: контракт на три месяца, проект, задача.

Ты превращаешься в инструмент, который капитал использует по мере надобности. Увольняет без компенсации, не платит больничный и социальные взносы, не продлевает контракт.

Капитал дробит класс. На фабрике знаешь соседа по цеху, вместе бунтуете. Теперь ты один. Курьер, программист, копирайтер – работа в изоляции, коллектив не формируется, солидарность не растет. Один за себя, и все за никого.

Коммунизм приветствует борьбу за улучшение условий труда. Но если социал-демократы тащат движение в «честные выборы» и экономизм, без революционной партии, без теории, без цели свергнуть капитализм – это бег на месте.

Профсоюз поденщика иллюзорен. Завтра придет новый стажер, и борьбу придется начинать с нуля. Единственный выход – организованная политическая борьба за власть.

Но капитал не был бы капиталом, если б не вбивал клин внутри класса. Пока одни балансируют на грани выживания, другие получают подачки, и охраняют систему изнутри.

§3. Руководители

Внутри пролетариата есть слой, питающийся с твоего труда. Ленин называл их рабочей аристократией. Сегодня это миллениалы-менеджеры, занявшие руководящие позиции и эксплуатирующие молодежь как дешевую рабсилу, реализующую их идеи. Их интерес – сохранить статус-кво.

Руководитель-миллениал создает отделы, чтобы обосновать свою зарплату. Он не учит, а контролирует, продает подороже свою полезность, а не передает знания. Не умнее, просто попал раньше. Циничнее, опытнее в игре по правилам капитала. Отказ подчиняться его «авторитету» – не хамство, а классовое чутье.

Рабочая аристократия служит буфером. Их зарплаты оплачены нами, – стажерами, персоналом, сдельщиками на аутсорсе. Они гасят недовольство, внедряют «корпоративную культуру», дисциплинируют.

Ленин указывал: монополистические сверхприбыли позволяют капиталу подкупать «рабочих вождей и верхнюю прослойку рабочей аристократии», причем подкупать «тысячами способов, прямых и косвенных, открытых и прикрытых». Этот слой «обуржуазившихся рабочих», «вполне мещанских по образу жизни, по размерам заработков, по всему своему миросозерцанию», есть главная социальная опора буржуазии⁵.

Сегодня они называют себя «средним классом». Они получают больше, потому что твоя зарплата ниже. Начальник не «опытный коллега», а агент капитала, который заинтересован держать тебя дешевым исполнителем как можно дольше, чтобы обосновывать свою полезность. Враг, даже если лично симпатичный.

Классовая борьба идет не только между рабочими и капиталистами, но и внутри самого класса. Враг здесь не «бумер», а капиталист и его управленцы. Союзник – тот, кто продает рабочую силу вместе с тобой.

Тех, кто пытается вскарабкаться в аристократию, ждет самоуничтожение. Молодые специалисты в консалтинге, юридических конторах, банках впрягаются на 80–100 часов в неделю. Их цель – младшее партнерство через 10–15 лет, статус, деньги.

В этом беличьем колесе партнером станут пятеро, может десять, остальные 90% будут выброшены. Выгорание, инфаркты в 35–40 лет, депрессия, зависимости. Немногие дошедшие заплатят здоровьем, психикой, жизнью без семьи. Антидепрессанты, терапия и бег от себя.

Буржуазия предлагает их как образец. «Смотри, он смог! Значит, и ты можешь!» Это не путь к свободе, а лотерея на границе морального выживания.

Как заставить тебя работать

§1. Проблема капитала

Молодежь работает строго по договору. Отказ от переработок, от «культуры стартапа», высокая текучка. Капитал теряет контроль над главным – добровольной самоэксплуатацией пролетариата.

Раньше хватало обещаний карьеры, статуса и зарплаты, и работник сам себя загонит. Сегодня четверо из пяти работников либо отказались от добровольной эксплуатации, либо враждебны капиталу. Это кризис легитимности системы наемного труда. Идеология исчерпала себя, остаются материальные методы принуждения.

§2. Резервная армия труда

Если молодежь не хочет вкалывать, ее необходимо сделать зависимой или заменить. Резервная армия труда включает не только безработных, но и всех тех, через кого капитал создает давление, постоянно угрожая заменой.

Резервная армия включает тебя на стажировке, женщину на неполной ставке, безработного после автоматизации, мигранта без прав, приезжего из бедного региона. Капитал натравливает нас друг на друга. Чем больше людей готовы работать за меньшие деньги, тем меньше платят всем.

Резервная армия давит на зарплаты, разрушает солидарность, превращает пролетариат в конкурирующую массу. Ты не можешь требовать повышения, когда за дверью стоят десять человек, готовых занять место, можешь только выпросить.

Капитал разделяет работников по национальностям и гендеру, предотвращая классовую солидарность. Но мы все жертвы эксплуатации, наш враг – буржуазия, которая разделяет и властвует. Пока ты дерешься с индийским кодером за заказ, капитал присваивает прибавочную стоимость, созданную вами обоими. Враг не тот, кто продает рабочую силу рядом. Враг тот, кто покупает ее у вас обоих.

§3. Автоматизация

Рост органического состава капитала означает замену живого труда машинами, алгоритмами, роботами. Для производительности это прогресс. В руках капитала это превращается в способ снизить зависимость от рабочей силы и усилить контроль над работниками.

Автоматизация не просто заменяет рабочие места, но служит инструментом шантажа. «Работаешь хуже – заменим алгоритмом». «Ждешь повышения? Посмотрим, как справится нейросеть».

Падение доли живого труда в стоимости продукта означает, что ты производишь втрое больше, чем работник тридцать лет назад, но зарплата растет медленнее цен. Почему? Потому что стоимость создается живым трудом, и капитал минимизирует его долю, присваивая все большую часть произведенного оставшимся живым трудом.

Бухгалтера заменяет скрипт на Python, работу дизайнера Midjourney выполняет за секунду. Водитель рассчитывал работать до пенсии, через пять лет его место займет беспилотник. Инвестировать в навыки бессмысленно, если через десять лет твоя профессия исчезнет.

Концентрация капитала усиливается. Мелкие предприятия разоряются, не выдерживая конкуренции с гигантами, внедрившими автоматизацию. Рабочие места сокращаются, оставшиеся работники эксплуатируются все жестче.

§4. Что делает государство?

Буржуазные идеологи преподносят государство как арбитра между трудом и капиталом. Снова фальшивка. Суть государства в том, что это комитет по управлению общими делами класса буржуазии. Его функция в поддержаний условий для эксплуатации и подавление сопротивления.

Государство легализует эксплуатацию через буржуазное право. Временные контракты, стажировки, нулевые часы – античеловечны и «законны» одновременно. Работник лишается социальных гарантий, больничных, защиты от увольнения. Повышается пенсионный возраст, вводятся антипрофсоюзные законы, ограничения на забастовки. Государство защищает право капитала эксплуатировать и душит право работников сопротивляться.

Чтобы усилить зависимость, государство демонтирует социальные гарантии. Коммерциализация образования и здравоохранения не случайны. Лечение стоит годовую зарплату, уволиться означает потерять страховку. Угроза забрать жилье привязывает намертво.

Полиция и суды нужны капиталу не столько для «порядка», сколько для разгона митингов, арестов профсоюзных лидеров и преследования коммунистов. Когда рабочие бастуют за зарплату – это беспорядки. Когда капиталист крадет их труд – это «законная» прибыль. Репрессивный аппарат защищает капитал от тех, кого он эксплуатирует.

Образование готовит дешевую рабочую силу, а не критически мыслящих людей. Школа учит послушанию, университет – конкуренции, СМИ перекладывают вину за системную эксплуатацию на эксплуатируемых. Государство пропагандирует «национальные интересы» вместо классовых, якобы у тебя больше общего с местным капиталистом, чем с иностранным работником. Национализм, расизм, ксенофобия – известные инструменты разделения пролетариата.

Буржуазное государство не может помочь рабочим, его институты созданы не для этого. Реформы, «социальное партнерство», «диалог с властью» работают ровно до тех пор, пока не угрожают прибыли. Как только работники начинают требовать – государство применяет насилие.

Единственный способ освободиться – разрушить буржуазное государство и построить диктатуру пролетариата, которая защищает труд, а не капитал.

Политические последствия

§1. Деполитизация и атомизация

Молодежь уходит в индивидуальные стратегии выживания. Попытки встраивания, фриланс, множественные подработки, переезд в регионы с низкой стоимостью жизни, отказ от семьи и детей как от экономически нерациональных решений. Коллективной борьбы нет.

Это не случайность, капитал активно внедряет идеологию индивидуализма и «ценность» участия в буржуазных выборах.

Нет партии, которая показала бы, что коллективная борьба побеждает. Есть только буржуазные филиалы, предлагающие что угодно кроме классовой борьбы.

§2. Правый поворот

Реформистские партии стали слишком очевидным суррогатом рабочей партии. Капитал перенаправляет недовольство на ложных врагов, внутренних и внешних.

Внутренний враг усматривается в мигрантах, которых ввозит сам капитал для давления на зарплаты. «Они отбирают работу, получают льготы, разрушают культуру». Правые предлагают депортацию и закрытие границ, преследуя тех, кто разоблачает эту фальшь. Вопрос – кто нанимает мигрантов? Кто снижает зарплату? – не ставится.

Внешний враг представляется как безликое «они». «Враг у ворот, сплотимся вокруг нации». Национализм, шовинизм, милитаризм – старые методы, заставляющие трудящихся защищать интересы собственных эксплуататоров. Без классового сознания молодежь идет за легкими лозунгами – либеральными, ультраправыми, популистскими.

Ленин писал: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»⁶.

Проблема не во «врагах», а в капитале. И он хорошо научился прятаться за чужими спинами.

§3. Перспектива классовой борьбы

Может ли молодежь стать революционной силой?

С одной стороны при капитализме нет перспектив, нечего терять. Ни собственности, ни стабильности. Острое чувство несправедливости, зачаток классового сознания. С другой – рабочее движение атомизировано, деполитизировано, нет опыта коллективной борьбы, нет массовых рабочих организаций.

Проблема системная и интернациональная. Не локальная, не культурная и не поколенческая.

Кто уже бьет капитал

• United Auto Workers (2023). Шесть недель забастовки, 46 тысяч работников против «Большой детройтской тройки». Победа. Зарплаты выросли на 30%, вернули индексацию по инфляции, ликвидировали двухуровневую систему оплаты, закрепили право бастовать против закрытия заводов.
• Amazon Labor Union (2022). Восемь месяцев борьбы, первый профсоюз на складах Безоса. Победа на выборах. Amazon три с половиной года отказывается признавать профсоюз, тянет через суды. Контракта нет, но борьба продолжается.
• Французская молодежь (2023). Миллионы вышли на улицы против пенсионной реформы Макрона. Десять волн протестов, забастовки, блокады. Реформу протащили через парламент без голосования. Поражение, но масштаб сопротивления огромен.

Стихийный саботаж одиночек должен перерасти в организованную забастовку. Когда одиночки превратятся в профсоюз, капитал осыплется как труха.

Коммунистические партии, оставшиеся на ортодоксальном марксизме-ленинизме, также продолжают борьбу. Коммунистическая партия Греции (KKE) устраивает массовые демонстрации, профсоюз PAME открыто противостоит буржуазному государству.

Организованная борьба возможна и существует.

Заключение

Отказ молодежи «вкалывать» – не лень, не деградация, а рациональная реакция на систему без перспектив и первый зачаток классового сознания. Шаг к пониманию, что проблема не в тебе, а в капитале.

Капитал не может заставить работать как раньше. Четверо из пяти работников либо отказались от добровольной эксплуатации, либо враждебны системе. Это его кризис, не наш. Легитимность наемного труда рушится, остаются только материальные методы принуждения – резервная армия, кредиты и репрессии.

Однако принуждение порождает сопротивление. Стихийный отказ одиночек должен стать массовой организованной борьбой, начинающейся с требований, которые капитал не может выполнить, не перестав быть капиталом. Рабочая неделя 30 часов без снижения зарплаты. Жилье как право, а не как товар для спекуляции. Отмена долгов, жизнь не должна быть кредитной кабалой.

Но это минимум, а не цель. Цель заключается в освобождении труда и уничтожении наемного рабства. Маркс писал: «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой»⁷. Мы боремся не за лучшую клетку, а за выход из нее.

Освобождение труда возможно только через уничтожение частной собственности на средства производства и установление диктатуры пролетариата. Классовое сознание не возникает спонтанно. Оно вносится через агитацию, образование, организацию. Массовой партией как органом классовой борьбы, а не парламентскими декорациями.

«Освобождение рабочего класса должно быть делом самого рабочего класса». Никто не освободит нас, кроме нас самих⁸.

Наша задача заключается в том, чтобы перестать быть отказниками и стать бунтовщиками. Не quiet quitting, а забастовочный комитет. Не индивидуальная стратегия выживания, а коллективная борьба за власть. Лозунги не даются сами по себе, их отвоевывают. А отвоевывает только организованный в партию пролетариат.

Dec. 2025

Примечания